Владислав Николаенко
"Натали" входит в "Темные аллеи" – сборник
рассказов и миниатюр, объединенных по
большей части темой любви – или даже шире, темой влечения полов друг к другу.
Тема эта – одна из центральных для той эпохи, в какую жил и творил Бунин. Эта
же эпоха, как бы Бунин ей ни сопротивлялся, научила его видеть сквозь покров
обыденности скрытое действие непонятных и могущественных сил: Судьбы и Смерти,
Любви и Похоти. Это и делает Бунина, при всей "классичности" его
стиля и при всей неприязни, с которой он относился к основным художественным
течениям своего времени, писателем ХХ в.
Еще древние увидели двойственность половых отношений, в которых
сплелись чистейшее и мерзейшее, духовное и плотское, рождающее и гибельное – и
сложили миф о двух Афродитах, Небесной и Площадной. С той поры два женских образа, между которыми
мечется герой – неземная блондинка и демоническая брюнетка, Прекрасная Дама и
демоническая искусительница – превратились в штамп, в ходовой мотив
приключенческих романов и голливудских фильмов. Однако подлинный талант не
пугается штампов – он знает, что не попадет к ним в кабалу, а заставит их работать
на свой замысел.
Две героини рассказа – Соня и Натали – в общем соответствуют упомянутой
классической схеме (разве что волосы у Сони не черные, а каштановые). К Соне
герой испытывает тяжелое плотское влечение, вдобавок проникнутое тем трепетом,
какой бывает лишь у юноши, которому впервые открывается женская нагота. Его
чувство к Натали возвышеннее, в его основе – любование и поклонение.
"Натали нашему роману все-таки не помешает … Ты будешь сходить с ума от любви к ней, а
целоваться будешь со мной" – не без проницательности говорит Соня. Но она
ошиблась: любовь и похоть, конечно, разные вещи, и Бунин их отлично различает,
но вот спокойно отделить одно от другого нельзя: создавшийся в результате
треугольник не устраивает никого - и
самоё Соню не в последнюю очередь: "Это ужасно, я ведь замечаю, как
идиотски ты пялишь на нее глаза, временами чувствую к тебе ненависть, готова,
как какая-нибудь Одарка, вцепиться при всех тебе в волосы, да что же мне
делать?"
Однако не оставим без внимания фразу Натали: "Я в одном убеждена:
в страшном различии первой любви юноши и девушки". Для того, чтобы понять,
что имеется в виду, сравним биографию героини с биографией героя.
Итак, Натали: влюбляется в молодого человека, думая, что он любит ее
подругу; почувствовав его внимание и услышав его "отречение" от Сони
(но, похоже, подозревая истину), несколько дней подряд избегает его,
по-видимому, пытаясь смирить обуревающие ее переживания; наконец, признается в
любви сама – для того лишь, чтобы в тот же вечер застать его с Соней. Затем
вступает в разумный брак без любви (отметим уж кстати и восхитительно
написанную бальную встречу главных героев, где по именам не названы ни
персонажи, ни эмоции), хоронит мужа… и только потом-потом-потом встречается с
любимым, принимает унизительную скрытность их отношений и умирает в родах.
Другая сторона – Виктор Мещерский: с увлечением "крутит" два
романа сразу, терзаясь, но и упиваясь разницей отношений с Соней и Натали;
после разрыва так же терзается и упивается ощущением разбитой жизни
("Gaudeamus igitur!" на балу сказано, конечно, с надрывом, но все же
прямое значение этого возгласа не до конца поглощено иронией: слишком уж зорко
отмечены "хорошенькая блондинка и сухая, темноликая красавица
казачка"), бездумно сходится с крестьянкой, бездумно же рождает от нее
сына…
Разницу можно выразить просто: над девушкой (во всяком случае, в
понимании Натали: Соня справедливо замечает, что "и девушки разные бывают")
Похоть имеет меньше власти. Можно и еще проще – женщина (опять-таки,
разумеется, не любая) ответственнее, она не столь охотно и легко повинуется тем
силам, которые свободно играют мужчиной.
Рассказ четко делится на две части: после V главки он, в сущности, мог
бы завершиться, и последние две образуют своего рода постскриптум, который, в
свою очередь, мог бы стать отдельным рассказом.
В первой части идет речь о Любви и Похоти, причем чувственность
выступает как соперница любви. Вторая часть – о
Любви, Судьбе и Смерти. Эти новые темы предвосхищены еще в начале первой части зловещим видением летучей мыши
(нечистого и демонического создания): "я… ясно увидел ее мерзкую тёмную
бархатистую и ушастую, курносую, похожую на смерть, хищную мордочку". Собственно,
Похоть, помешавшая в первой части осуществиться Любви, выступает как один из
псевдонимов Судьбы. И Судьба же повинна и в дальнейшей драме героя: его отношения
с Гашей, описанные пренебрежительным "сошёлся" воспринимаются скорее
как уступка Судьбе, нежели Похоти: "Вот и всё, что осталось мне в
жизни!"
И эта уступка вторично встаёт на пути Любви: хотя формально и герой, и
Натали свободны, их союз должен остаться тайным и как бы недоосуществлённым:
страшным симптомом этой роковой неполноты станет смерть Натали в
преждевременных родах.
Итак, Любовь в рассказе Бунина обречена: слишком могущественные силы
противодействуют ей. Но торжество тёмных сил не окончательно, более того – оно,
в некотором роде, мнимо. "Разве бывает несчастная любовь?" – говорит
Натали: счастье Любви неотменимо, и ничто не может его стереть. Свет Любви
"во тьме светит, и тьма не объяла его", говоря словами Евангелия.
Такова проблематика бунинского рассказа. Но художественный мир – всё же
не только проблематика. Общеизвестна роль описаний (особенно пейзажей, хотя
отнюдь не только пейзажей) в бунинской прозе. "Ступеньки, погруженные в
воду, мокрые, холодные и скользкие от противного зеленого бархата слизи",
"темно-красный бархат" розы, который "к вечеру … стал вялым и
лиловым", "ровный и от этой млечности матовый небосклон" – эти и
подобные фразы не суть необязательные украшения, но носители художественного
смысла. Поэт и критик Г.Адамович писал о Бунине, что его мир (мир, а не герои)
существует как будто бы до грехопадения – и это очень точно. Мир Бунина благодатен,
потому что увиден с любовью – а мы уже знаем, что несчастной любви не бывает.
Именно поэтому Бунин столь чувствителен ко всем чувственным приметам мира –
зрительным, слуховым, вкусовым, обонятельным, осязательным – и все они для него
"хороши весьма". Даже тот самый "противный зеленый бархат
слизи" герой представляет с восторгом – а автор описывает с удовольствием.
И здесь мы опять возвращаемся к двойственности половых отношений. Их
плотская сторона для Бунина – не только похоть, она причастна этому прекрасному
миру, и этой причастностью освещена и освящена. Уже "телесное
упоение" свиданий с Соней сохраняет свою ценность для автора и читателя,
несмотря на то, что именно оно разлучают героя с Натали. Тем более это касается
отношений с нею самою – они выступают как настоящая святыня, и то целомудрие, с
которым Бунин об их плотской стороне умалчивает – оно ведь продиктовано
чувством благоговения, а не приличия.
Таким образом, в художественном мире рассказа трагизм не отменён, но
преодолён. И несмотря на то, что рассказ заканчивается отнюдь не
"хэппи-эндом" (счастливых концов в "Тёмных аллеях" вообще
не бывает), тягостного впечатления он не оставляет: печаль его светла.
2003